Фильм — бомба!

Есть режиссеры, которым комфортно в их маленьких мирах и камерных сюжетах. Для Кристофера Нолана, очевидно, личные драмы простого человека слишком малы, чтобы можно было дышать полной грудью. Его тяга к хитрым головоломкам с таймлайном и увлеченность архитектурой фильма в какой-то момент взяла верх над сюжетом, а в «Доводе» даже мотивация героев оказалась не так важна, как технология инверсии, которую так не каждый и понял. При этом редкий большой автор позволяет себе говорить на вечные темы, не отказывая в интеллектуальности широкой аудитории. Нолан упорно не желает считать публику идиотичной, а потому рекламные кампании его фильмов в последние десять лет строятся на путешествии через червоточину и не самой известной операции периода Второй мировой войны.

В «Оппенгеймере» мегаломанские наклонности Нолана наконец нашли здравый выход, а материал полностью совпал с амбициями режиссера. Даже самый придирчивый зритель не посмеет упрекнуть Кристофера в пафосном насупливании бровей, когда речь идет о первом испытании оружия, которое должно было стать гарантией мира, а превратилось в главную угрозу на долгие десятилетия. Ну и более подходящей фигуры, чем противоречивый, увлеченный интеллектуал с демоническими чертами и скверной репутаций Роберт Оппенгеймер, Нолану было не найти. По легенде для журналистов, которая, впрочем, походит на правду, Нолан шел к своему фильму 20 лет, а в итоге справился с обстоятельной биографией ученого «Триумф и трагедия Американского Прометея» за каких-то три года. И это при том, что он снова в своем идеалистическом стиле снял тот самый взрыв бомбы, которым нас завлекали в кинотеатры, без использования CGI. Весь шок и трепет от ее испытания в фильме реален — не зря «Оппенгеймера» назвали не только образцом нескучного байопика, но и технологичным хоррором.

Сюжет «Оппенгеймера» охватывает три важные вехи в жизни человека, впоследствии назвавшего себя разрушителем миров. Мы знакомимся с молодым взбалмошным физиком Робертом Оппенгеймером (Киллиан Мёрфи) после его учебы в Европе, когда вдохновленные открытиями Альберта Эйнштейна (Том Конти) пионеры квантовой физики готовятся поделить ядро атома. Через несколько лет уже заслуженного и не пытающегося никого отравить физика приглашают в засекреченный Манхэттенский проект — правительство США всерьез опасается, как бы атомная бомба не появилась сначала у Германии или Советов (даром, что последние вообще-то союзники). Несмотря на провокационные связи с левыми и роман с убежденной коммунисткой Джин Тэтлок (Флоренс Пью), прямолинейный вояка Лесли Гровс (Мэтт Дэймон) все же назначает Роберта главой миссии. На третьем витке мы видим уже разочарованного и терзаемого ужасом бомбардировок Хиросимы и Нагасаки Оппенгеймера, когда он всячески мешает дальнейшим инициативам США по разработке водородной бомбы. Тогда государство в лице главы комиссии по атомной энергии Льюиса Штрауса (Роберт Дауни-младший) начинает преследовать ученого в рамках той самой «охоты на ведьм» времен маккартизма. На кону репутация Оппенгеймера, а также его доступ к гостайне и последующим работам в области квантовой физики.

Даже по одному описанию сюжета понятно, что перед нами монументальное полотно, в которое вплетены сотни великих имен из книги «Кто есть кто в мировой физике». При этом Нолан не отказывает себе в любимом хулиганском увлечении — перемешивании сюжетных веток. 40 лет из жизни физика, два допроса — унизительное судилище над Робертом в жалкой комнатке и официозное слушание функционала Штрауса в Сенате, профессиональные изыскания Оппенгеймера, его искренние симпатии к коммунистам, два важных романа и, конечно, 40-минутный апогей картины — подготовка и первое в истории испытание атомной бомбы, — все перемешалось и слилось в единый организм. В ленте флешбэки начинают жить своей жизнью, а персонаж Олдена Эйренрайка порой появляется на экране, чтобы вернуть зрителя в русло сюжета, заботливо подкинув в его голову нужную линию.

Несмотря на все это, перед нами не докучливая и душная лекция о физике и нравственности, а программа «Галилео» на максималках. Конечно, Шерлок, Грегори Хаус и целая плеяда взбалмошных, но умных персонажей давно приучила зрителей к постулату «мозг — это теперь сексуально», но никогда еще такая недосягаемая дисциплина, как физика, не было столь увлекательной. А когда сборище эгоцентричных интеллектуалов селится в одном засекреченном городе в Нью-Мексико, фильм вообще приобретает черты триллера о битве умов. Да и все хронологические выверты к финалу оказываются обоснованными. Будь фильм последовательным, у зрителя не возникло бы тревожного и прекрасного ощущения хаоса, который физики годами пытаются подчинить. Но стремясь перевести природную энергию на боевое дежурство, проигрывают куда более важные битвы.

Это подводит нас к еще одной важной мысли «Оппенгеймера», формирующейся все более четко к финалу байопика. Фильм шокирует, возмущает, потрясает, но никогда не проходит по касательной ни одного из пришедших в мультиплекс умов еще и потому, что Нолана впервые не интересует развлечение. На смену чувственному опыту «Начала» и шарадам «Престижа» приходят размышления о том, могут ли такие необычные, в чем-то даже извращенные умы отказаться от своих экспериментов, зная, что они принесут разрушения и смерть? Стоит ли великое открытие того, чтобы в страхе его применения выросли несколько поколений, а еще несколько не родились вовсе? И должна ли наука подчиняться политике?

И все-таки Нолан — большой художник и провокатор. В ответах на эти сложные вопросы он то отправляет нас любоваться фантазиями Роберта, когда на экране полыхают небеса, гаснут звезды, делятся атомы, а мы вместе с десятками физиков задерживаем дыхание в ожидании взрывной волны. То внезапно мы оказываемся на совещании, в ходе которого циничные чиновники мимолетом решают, какой из японских городов более достоин бомбардировки, а Киото спасает лишь то, что министр Стимсон проводил там медовый месяц. То нас перебрасывают в кошмар Оппенгеймера — сокрушительные, несмолкаемые, беспощадные аплодисменты сотен рук, требующих новых жертв. После такого никто уже не скажет, что Кристофер Нолан просто рисуется.

В этот раз режиссер не пренебрегает по своему обыкновению персонажами. Эти полубоги, искреннее верящие в то, что любовь — лишь набор химических элементов, дают режиссеру карт-бланш на холодную отстраненность, но он внезапно прописывает им столько страстей, сколько не нарыдал даже Мэттью Макконахи в «Интерстелларе». Лицемерные и малодушные или искренне увлеченные, они никогда не сводятся к ходячим функциям, хотя Рами Малек и Джек Куэйд задействованы режиссером совсем уж эпизодически. И все же отрадно видеть все более распаляющегося и входящего в раж своей роли Дауни-младшего. В экранном времени он сильно проигрывает, но даже в моменты своего отсутствия продолжает жить в фильме, как некий Мефистофель. Не зря от запланированной профессиональной передышки отказался и Мэтт Дэймон. Он наделил Лесли Гровса идеальным балансом исполнительного дуболомства и искренней веры в любую миссию звездно-полосатого флага.

Работая с женскими фигурами, Кристофер традиционно скучает, но даже Флоренс Пью с Эмили Блант получили как минимум по одному внушительному эпизоду. Одна мучительным фантомом является Оппенгеймеру на допросе, заставляя его, уважаемого современного Прометея, чувствовать себя нагим и беспомощным перед равнодушными линчевателями. Другая на том же допросе одной фразой ставит на место зарвавшуюся комиссию.

Но конечно, главным козырем, нолановским Гамлетом, становится невозмутимый красавчик Киллиан Мёрфи. Изрядно похудевший, перепробовавший кучу причесок, походок и осанок, позабывший о сне и покое, проникнувшийся своим «танцевавшим между каплями дождя» героем, Киллиан — единственный, кто составляет конкуренцию большому взрыву. Оператор Хойте ван Хойтема так же пытливо вглядывается в его прозрачные глаза, как и в пепел от ядерного гриба. В них звезда «Острых козырьков» и наверняка будущий обладатель «Оскара» зашифровал всю гениальность и ранимость, непостижимую демоничность и безграничную страсть ученого, ставшего и созидателем, и разрушителем, самой смертью.

Возможно, «Оппенгеймер» никогда не попадет в топ-3 лучших фильмов Кристофера Нолана, но порой попытка показать такой материал даже самым большим авторам дается раз за карьеру. Выросший на страхе ядерной войны, режиссер не просто попал в ноющий нарыв своего времени, но заставил нас испытывать тот редкий и самый ужасный тип страха — страх беспомощности. Никого не критикуя, он красиво рифмует круги от падающих на водную гладь капель дождя с кругами от горящей атмосферы земного шара. Нолан свой выбор уже сделал, четко ответив на вопрос: «Один гений стоит целой армии. Но что будет когда этот гений ей подчинится?». Режиссер высказывается одновременно ясно и корректно и отступает на шаг назад, к двум гениям, Роберту Оппенгеймеру и Альберту Эйнштейну, чей разговор долгие годы сводил с ума примитивного политика Штрауса. Он оставляет нас одних со своими мучительными размышлениями. Теперь выбор за нами.